История социологии - Зборовский Г.Е. - Социальное конструирование реальности

Краткий биографический очерк

Одними из наиболее крупных представителей феноменологической социологии, прежде всего социологии знания, являются Питер Бергер и Томас Лукман, а их совместная работа "Социальное конструирование реальности" (опубликована на английском языке в 1966 г., на русском — в 1995 г.) признана классической и стала в один ряд с социологическими "бестселлерами" второй половины XX в.

Бергер родился в Вене в 1929 г. В 1946 г., после непродолжительного обучения в Лондонском университете, эмигрировал в США, где через пять лет получил гражданство. Учился в Нью-Йорке, в Новой школе социальных исследований у А. Шюца, в 1954 г. получил степень доктора философии. В 1950—1960-х гг. преподавал в ряде американских университетов и колледжей, был директором Института церкви и общины. Написал ряд ярких работ по социологии религии (в частности, "Шум торжественных ассамблей" и "Двусмысленное видение"). Затем появилась книга "Приглашение в социологию" (на русский язык переведена в 1996 г.), быстро ставшая очень популярной. В этой книге предметом социологии выступает взаимосвязь между "человеком в обществе" и "обществом в человеке". В 1960-е гг. начинается многолетняя творческая дружба с Лукманом. Общие интересы обоих социологов касались как феноменологической социологии знания, так и социологии религии. В настоящее время Бергер возглавляет Институт изучения экономической культуры Бостонского университета, а его научные интересы связаны с анализом социокультурных и экономических проблем современного мира.

Лукман родился в 1927 г. в Югославии. В 1957 г. стал магистром в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке. Работая под руководством Шюца, он там же становится доктором философии (1956). Его преподавательская работа была связана с университетами Нью-Йорка, Фрайбурга, Франкфурта. С 1970 г. по настоящее время Лукман — профессор социологии в университете г. Констанца (ФРГ). Написал ряд работ в области социологии религии, социологии языка (монография "Социология языка"). Но главные его работы связаны с феноменологической социологией знания. Несмотря на то что Лукман и Бергер живут в разных странах, это не мешает им регулярно встречаться и вместе писать — как на английском, так и на немецком языках. В этой связи интересно отметить, что работа, на которую далее будут идти постоянные ссылки ("Социальное конструирование реальности"), появилась сначала на немецком, а затем уже — на английском языке.

Социальное конструирование реальности

Находясь под влиянием идей Шюца, Бергер и Лукман выделяли среди множества реальностей одну как наиболее значимую — реальность повседневной жизни. Она представляется как интерсубъективный мир, т.е. мир, который человек разделяет с другими людьми. В этом мире господствует повседневное знание, т.е. знание, которое человек разделяет с другими людьми в привычной самоочевидной обыденности повседневной жизни. Ее реальность, считают социологи, конструируется интерсубъективным человеческим сознанием. Поэтому вопрос о качественном различии между объективной и субъективной реальностью повседневной жизни, но существу, снимается.

В реальности обыденного бытия и ее знании одной из центральных является проблема пространственной и (особенно!) временной структуры мира повседневной жизни. Последняя необычайно сложна, считают Бергер и Лукман, поскольку сталкиваются различные уровни эмпирической темпореальности. Прежде всего они говорят о том, что человек воспринимает время как непрерывное и конечное. Но на время жизни человека и его восприятие накладывает печать временная структура жизни общества с его революциями, кризисами, достижениями и т.д. Все это в большой степени определяет характер социального взаимодействия людей в повседневной жизни.

Другой фактор, обусловливающий в значительной степени этот процесс, — язык. "Очень важная характеристика языка схвачена в выражении, что люди должны говорить о себе до тех пор, пока они себя как следует, не узнают" [Бергер, Лукман. 1995. С. 671. В этом смысле "язык делает мою субъективность "более реальной" не только для моего партнера по беседе, но и для меня самого" [Там же. С. 66].

Язык объективен как знаковая система (в отличие от речи). При этом он выполняет важные функции соединения различных реальностей повседневной жизни. "Хотя язык может использоваться и по отношению к другим реальностям, но даже и тогда он сохраняет свои корпи в реальности повседневной жизни" [Там же. С. 67]. Вместе с тем с помощью языка весь мир (для меня) может актуализироваться в любое время, даже если я не беседую с кем-либо в данный момент.

Что же представляет собой, по Бергеру и Лукману, мое знание повседневной жизни? Как считают социологи, оно напоминает инструмент, прорубающий дорогу в лесу и проливающий узкую полосу света на то, что находится впереди и непосредственно рядом, между тем как со всех сторон дорогу обступает темнота. "Мое знание повседневной жизни, — пишут социологи, — организовано в понятиях релевантностей. Некоторые из них определяются моими непосредственными практическими интересами, другие— всей моей ситуацией в обществе. Мне неважно, каким образом моя жена готовит мой любимый гуляш, если он получается хорошо. Меня не интересует то, что акции общества падают, если я не владею этими акциями; что католики модернизируют свое учение, если я атеист; что можно лететь без пересадки в Африку, если я туда не собираюсь" [Там же. С. 77]. Вместе с тем мои релевантные структуры во многом пересекаются с релевантными структурами других. Знание этих структур есть важный элемент моего знания повседневной жизни.

Знание повседневной жизни связано и с проблемой социального распределения знания. Оно начинается с того простого факта (и его признания), что я не знаю всего того, что знают мои партнеры, и наоборот. В повседневной жизни знание социально распределено в том смысле, что разные индивиды и типы индивидов обладают им в различной степени. Кроме того, у каждого может быть такое знание, которое он с кем-то разделяет и которое он не разделяет ни с кем. Здесь имеет еще значение социально доступный запас знания, который тоже как бы "участвует" в социальном распределении знания. "В повседневной жизни я знаю (хотя бы приблизительно), — пишут социологи, — что и от кого я могу скрыть, от кого я могу получить информацию, которой не располагаю, и вообще какого рода знаний можно ожидать от разных людей" [Там же. С. 79].

По мнению ученых, знание в обществе — это совокупность того, что каждый знает о социальном мире: правила поведения, моральные принципы, предписания, ценности, верования, пословицы, поговорки и т.д. Такое знание составляет мотивационную динамику институционализированного поведения и является "реализацией в двойном смысле слова — в смысле понимания объективированной социальной реальности и в смысле непрерывного созидания этой реальности" [Бергер, Лукман. 1995. С. 111].

Повседневное знание тесно сопряжено с повседневной деятельностью, которая, как полагают социологи, постоянно подвергается габитуализации (т.е. опривычиванию). Отсюда большое внимание уделяется понятию "габитус" (его ввел в широкий научный оборот французский социолог П. Бурдье, хотя и до него термин использовался М. Вебером, Э. Дюркгеймом и другими учеными; подробнее концепцию габитуса Бурдье мы будем Специально рассматривать в следующей главе). На самом деле привычная деятельность всегда способствует появлению повседневного знания. Отсюда появляются стандартные Значения вариантов поведения.

Бергер и Лукман рассматривают не только повседневное, обыденное знание, но и теоретическое, значение которого они, по всей видимости, принижают. Теоретическое знание, говорят социологи, "лишь небольшая и отнюдь не самая важная часть того, что считается знанием в обществе" [Там же. С. 109]. С этим утверждением, особенно второй его частью, вряд ли можно согласиться в начале XXI в., когда роль науки и научного знания невиданно возросла и имеет поистине необозримые перспективы. Однако не следует удивляться проанализированному выше подходу, ведь он в полной мере соответствует сути феноменологической социологии и гипертрофированию роли повседневного знания.