Социология - Бачинин В.А. - Социальные законы и социальный индивид

В тоталитарном "крысарии" царит "Дьявол Социальности", насаждающий свои низменные и жестокие социальные законы, низводящий людей до уровня социального сырья. В главе, которая так и называется — "Социальные законы", — иронически излагается их суть. Согласно автору, всякий, кто утверждает, будто общество — это самое сложное явление, глубоко заблуждается. На самом деле общество легко изучаемо, ибо его законы примитивны, а социальные структуры предельно просты в деталях и сложны лишь в нагромождениях. В основе социальных законов лежит стремление индивидов и групп к самосохранению и улучшению условий существования. Вот некоторые из этих законов: I) меньше риска, больше выгоды; 2) меньше ответственности и больше почета; 3) меньше дать и больше взять; 4) меньше зависимости от других и больше зависимости других от тебя; 5) обман — наиболее выгодная форма социального поведения и др. Эти законы легко открываются и усваиваются индивидами. Они соответствуют природе человека и делают его жизнеспособным, поэтому необходимы огромные усилия, чтобы противостоять им. Культура, мораль, религия всегда пытались ограничивать действие социальных законов, и всегда находились люди, которые шли наперекор им, но они оказались несокрушимы. Новое общество не смогло создать такие социальные институты, которые смогли бы противостоять социальным законам, и в итоге те обрели в условиях "псизма" страшную силу, вознесли на вершины власти множество грязных и злобных ничтожеств.

Социальный индивид — это существо, хорошо адаптированное к действию социальных законов. Он обладает чрезвычайной изворотливостью, большой силой хватания и высокой степенью опасности для окружающих. У него есть два основных принципа, в соответствии с которыми он действует: 1) добровольно не делать ничего такого, что противоречит его интересам; 2) если можно безнаказанно использовать свое социальное положение в своих интересах, то надо использовать его максимально.

Социализация, формирование каждого такого индивида — это не упорядоченный процесс, а нечто, напоминающее хаотическое брожение, остающееся до поры до времени скрытым от внешнего наблюдения и часто обнаруживающее себя в неадекватных формах. Но абсолютное большинство социальных индивидов обречено пройти в конечном счете общую для всех трансформацию, чтобы все вместе они могли превратиться в умную машину, состоящую из глупцов и служащую еще более глупым ловкачам.

"Смылообраз" социального индивида получил развитие в образе "гомо советикуса". Занимающий центральное место в книге "Гомо Советикус", он высвечивает важную грань в социально-историческом типе советского человека, изображая его как "носителя трагедийной линии истории". Ему, в отличие от западного человека, очень трудно быть моральным, поскольку он поставлен в неимоверно жесткие социальные условия, которые значительно ниже обязательного этического минимума, необходимого для практического применения моральных норм. Оценивать его социальное поведение с помощью критериев этики и естественного права так же бессмысленно, как смотреть сквозь призму морали на поведение орд Чингиз-хана.

Социологическая наука

Зиновьев создает сатирический образ советской социологической теории. Она предстает в виде "недавно разрешенной в разумных масштабах и в нужном направлении конкретной социологии". Автор говорит и об ее предыстории: при Хозяине все специалисты по общественным наукам отбирались из числа наиболее преданных ибанцев. В их обязанность входило не иметь ни малейшего представления ни о какой западной социологии. Они должны были руководствоваться положением "Ибанизм — вот социология в подлинном смысле слова", а все остальное рассматривать как ошибки и извращения. Один из новоявленных социологов, автор по фамилии Ибанов, создает книгу "Робкое и с разрешения начальства допущенное введение в так называемую конкретную социологию". Пользуются социологи, как и все обществоведы Ибанска, методом диалектики ("дубалектики"), под которым понимается способ "двигаться вслепую, в незнакомом пустом пространстве, заполненном воображаемыми препятствиями, двигаться без опоры, без сопротивления, без цели".

Внешне развитие общественных наук, в том числе и социологии, выглядело как массовое нашествие серости и оккупация ею всего плацдарма социогуманитарного знания. В этом процессе не замедлила обнаружиться своя закономерность: "Когда число людей, занятых поисками истины, превышает некий допустимый максимум, то в силу вступает закон: чем больше искателей истины, тем более чудовищные заблуждения порождают эти поиски. В таких случаях люди стремятся не столько к истине, сколько к удовлетворению своих личных целей за счет темы. Истина оказывается делом второстепенным"

Официозной, режимной и одновременно продажной социологии Зиновьев противопоставляет свою собственную глубинную социологию, основная задача которой - познание социальных механизмов, порождающих зло. Ее лишь в малой степени интересует внешняя феноменология существования тоталитарного социума с его борьбой за власть, политическими преступлениями, социальной несправедливостью, репрессиями. Задача социологической теории в том, чтобы избегать морально-правовых понятий, а пользоваться социологическими категориями. Ее предмет — глубинные процессы, происходящие в "преисподней истории", в индивидуальном и массовом сознании. Она позволяет обозначить два методологических подхода, один из которых состоит в том, чтобы персонифицировать социальные, надличные причины, а второй требует видеть во всем индивидуальном и частном проявления социальности. Сама глубинная социология придерживается второго метода. Ее подходы позволяют обнаружить такие закономерности, как несовпадение общественных оценок с реальной сущностью человека, или способность самых устойчивых и скверных недостатков общества быть порождением его самых лучших достоинств, или невозможность реализовать положительный идеал без отрицательных последствий. Они же позволяют выявлять сущность важнейших социальных процессов в обыденных, доступных наблюдению фактах эмпирической повседневности.