Социология - Бачинин В.А. - Интеллектуальная социологическая интуиция

Теоретическое воображение представляет собой способность творческого сознания к достраиванию связей между исследуемыми реалиями, а также между ними и авторским "Я" до необходимой полноты. Там, где для построения социологической модели какого-либо социального факта, явления, процесса не хватает уже существующих, готовых к использованию и ранее использовавшихся другими исследователями содержательно-структурных — смысловых, ценностных, нормативных и прочих — объяснительных компонентов, социолог вправе прибегнуть к компонентам воображаемым. То есть в любое место воздвигаемой концептуальной конструкции, будь то базовое каузальное основание или венчающие все сооружение семантические своды, вводятся вместо реальных содержательных блоков блоки виртуальные, вымышленные автором или заимствованные им из других культурных контекстов. Привнесение их туда, где их никто ранее в таком функциональном преломлении не использовал, может считаться прямой заслугой творческого воображения исследователя.

Творческое воображение способно окрашивать интересующую исследователя реальность в те тона, каких она сама по себе не имеет.

Достаточно распространенной является точка зрения, будто бы в науке, в отличие от искусства, воображение не играет существенной роли и поэтому в нем нет особой надобности. Не делается исключения и для социологии как одной из рядовых социо-гуманитарных дисциплин. Так, например, французский социолог права Ж. Карбонье писал о том, что социолог, в отличие от писателя, не должен пропускать изучаемый объект сквозь призму своего воображения. Но американский социолог Ч. Р. Миллс, например, в своей работе "Социологическое воображение" утверждал противоположное. Согласно его позиции, исследователь социальных проблем не должен сдерживать свое социологическое воображение. Напротив, он обязан как можно активнее привлекать его ресурсы к творческому освоению исследуемых проблем.

Воображение выполняет важную функцию в моделировании социальных коллизий, при выстраивании мысленных экспериментов. Без сомнения, оно сыграло определяющую роль для М. Вебера, когда тот создавал концепцию идеального типа. Ведь идеальный тип вбирает в себя то, что разбросано по частям в социальном мире. В качестве же целостности он появляется как плод теоретического воображения ученого.

Еще более важное значение имеет социальное воображение там, где социология обнаруживает ограниченность своих познавательных средств. Когда социологические построения наталкиваются на непреодолимые методологические препятствия в виде ограниченных возможностей принципа социального детерминизма, когда каузальный вектор намерен устремиться за пределы социальной реальности, но при этом обнаруживается нехватка сугубо социологического инструментария, на помощь приходит творческое воображение. Но теперь оно оказывается уже не столько социологическим, сколько метафизическим. Его природа, свойства, возможности существенно изменяются.

Если в пределах сугубо социологических, то есть преимущественно рассудочных построений воображение играет в основном вспомогательную роль, то при выходе на метафизический уровень его роль становится ведущей. Это предопределено различиями природы социологических и метафизических средств. Так, если социологию интересует прежде всего мир реального, то метафизике интересен еще и мир возможного (равно как и невозможного). Социология исследует социальные реалии, не имея при этом собственного органа воображения. Метафизика, обладая таковым в виде интеллектуально-метафизической интуиции, формулирует собственные представления о сущностях тех или иных социальных реалий. Эти представления или понятийные модели являются плодом вымысла, результатом игры метафизического воображения самого мыслителя. Сугубо виртуальные, фантомные, фиктивные образования превращаются в ходе мыслительного экспериментирования в концептуальные блоки будущих теоретических построений.

Социология с ее пристрастием к социальным фактам напоминает одновременно живопись пуантилистов и импрессионистов. То есть ей присущ интерес к "точечным" фактам и сиюминутным состояниям социальной среды и атмосферы. Метафизика же -- это, скорее, нечто вроде постимпрессионизма, ибо она стремится разглядеть за социальными реалиями их метафизические сущности и обозначить их концептуальные контуры при помощи собственных изобразительных средств.

Когда позитивистски ориентированные социологи обвиняют кого-либо из мыслителей прошлого, например, немецкой школы, в метафизической умозрительности их теоретических построений, то они, по сути, обрушивают критику на методологию метафизического воображения. Их не устраивает то, что мыслитель имел смелость поместить, допустим, право в контекст гораздо более широкий, чем социальность, что он вообразил возможные каузальные зависимости сверхсоциального характера.

Между тем умение соединить, синтезировать творческие потенциалы социологии и метафизики является одним из высших проявлений способности к социальному воображению. Наиболее характерным образцом такого умения является творчество Достоевского. Он всегда искусно соотносил интересующие его социальные факты с метафизическими универсалиями, в результате чего и стал классиком фантастического реализма. Интерес к общезначимому позволял ему в ходе социально-художественного анализа воссоздавать не столько характеры, сколько типы. При этом в каждом из его типов отчетливо просматривалось как социальное, так и метафизическое содержание. Взаимно дополняя друг друга, эти компоненты создавали эффект необычайной глубины постижения сущности отношений человека с социальным миром. Социальные типы превращались в символы, то есть в смыслообразы универсальной значимости.

Воображение имеет чрезвычайно важное значение в случае, когда социология обнаруживает ограниченность своих познавательных средств. Когда социологические построения наталкиваются на непреодолимые методологические препятствия в виде ограниченных возможностей принципа социального детерминизма, когда каузальный вектор намерен устремиться за пределы социальной реальности, но при этом обнаруживается нехватка сугубо социологического инструментария, на помощь приходит творческое воображение. Но теперь оно оказывается уже не столько социологическим, сколько метафизическим. Его природа, свойства, возможности оказываются существенно иными.

Метафизическое воображение, как правило, не рефлексивно и далеко не всегда связано с материалом непосредственного созерцания. У него имеются свои цели, а также собственный предмет. Оно способно устремляться в особую, метафизическую реальность, сообщая своим связям с физическим миром и эмпирическим "я" весьма призрачный характер.

Социологический и метафизический методы представляют собой два разных, но не противоположных познавательных подхода к социальной реальности. Если первый при построении объяснительных моделей не идет дальше обнаружения тех или иных социальных причин, то второй непременно устремляется за пределы социальной реальности, туда, где, по его предположениям, присутствуют метафизические первопричины социальных причин. То есть один и тот же морально-правовой факт может быть рассмотрен либо в одном, либо в другом познавательном ракурсе.

Интеллектуальная социологическая интуиция

Большинство мыслителей во все времена признавали, что вещи и явления несут в себе нечто гораздо большее, чем то, что в них доступно восприятию и основывающемуся на нем рассудочно-разумному анализу.

Многие из них считали, что познавательные и ориентационные возможности разума отнюдь не безграничны. И в те моменты, когда это осознавалось наиболее отчетливо и остро, рождались грустные сентенции, вроде известного сократовского признания: "Я знаю, что я ничего не знаю". Возникало болезненное состояние человеческого духа, и в первую очередь познающего разума. Из-за столкновения с неразрешимостью познавательных задач или неприемлемостью возможных путей их прояснения рождались нравственная угнетенность и подавленность познающего "Я". Декарт назвал это состояние интеллектуальной печалью.

Вывести человеческий дух из такого состояния зачастую помогала такая познавательная способность, как интеллектуальная интуиция.

Когда, где социологический разум бессилен перед мраком непостижимых тайн социального бытия, интеллектуальная интуиция, активно использующая скрытые резервы подсознания и сверхсознания, продолжает погружение человеческого духа в глубины этих тайн. Ею движет уверенность в том, что под покровом социальной действительности скрыта вторая реальность, непохожая на эту и несущая в себе первопричины того, что происходит в социальном мире. Для интеллектуальной интуиции вес сущее, в том числе и право, живет и движется не только в пределах наблюдаемых физических измерении. У права есть и другая, ненаблюдаемая, тайная жизнь. Правовая реальность многомерна и уход и 1 своими корнями в сверхкаузальный мир, где пребывают причины причин, высшие, абсолютные первонормы, первосмыслы и первоценности, задающие людям определенные модели социального поведения.

Использование резервов интеллектуальной интуиции предполагает несколько условий. Во-первых, субъект познания должен знать о предмете своего познавательного интереса все, что знает о нем современная наука. Во-вторых, он должен пребывать в состоянии озадаченности проблемой, быть прицельно сосредоточенном на ней, и эта познавательно-психологическая установка должна быть достаточно устойчивой и глубокой. И только при наличии этих двух условий становится возможным подключение бессознательных резервов интеллектуальной интуиции.