Социология - Бачинин В.А. - Криминологический и социологический подходы к преступности

На криминологическом уровне, имеющем преимущественно аналитический характер, осуществляются научно-теоретические и прикладные исследования проблем преступности. Аналитическая работа проводится с привлечением познавательных средств и методов юридического, социологического, психологического, статистического характера.

Предметом криминологических исследований является конкретная эмпирическая социальная реальность, внутри которой существуют преступники, подготавливаются и совершаются преступления. Криминолога интересует эмпирическая личность преступника. При этом исследователь стремится подкреплять свои теоретические построения эмпирическим материалом конкретно-социологического, социально-психологического характера, а также соответствующими статистическими данными.

Криминология, как и всякая антропологически ориентированная дисциплина, глубоко проблематична по своему содержанию. Однозначных ответов в ней гораздо меньше, чем вопросов и проблем. Кроме того, многие из предлагаемых ею ответов оказываются внутренне противоречивыми и порождают новые, еще более трудные вопросы.

Чтобы как-то избежать этих сложностей, криминология зачастую пытается строить свои объяснительные модели в пределах сугубо рассудочных и потому ограниченных смысловых ареалов. В результате возникают замкнутые семантические сферы, внутри которых объяснения страдают отсутствием глубины и продолжают сохранять упрошенный, схематический характер. Поэтому криминологии необходимы более широкие и более интенсивные контакты с сопредельными социогуманитарными и социально-философскими дисциплинами.

Сходство познавательных интересов и используемых аналитических средств, характерное для криминологии и социологии преступности, с неизбежностью выносит на авансцену теоретического сознания проблему взаимоотношений между этими двумя дисциплинами.

Разумеется, криминология, хотя и пользуется методами социологии, остается не более чем частной научной теорией. Социология преступности же, хотя и ориентирована на тот же объект, что и криминология, но по самой своей сути является общенаучной дисциплиной. То, что она является прежде всего социологией, можно заметить в ее исходных установках, в круге приоритетных для нее проблем и даже в ее лексиконе.

Если криминологию интересуют преступники и преступления, то для социологии важны в первую очередь детерминационные комплексы, существующие в социальной системе и воспроизводящие преступность с регулярностью бесперебойно работающих механизмов. То есть, при сходстве объектов познания, у криминологии и социологии преступности различаются их предметы.

У социологии ее предмет занимает более обширное проблемное пространство и складывается из более крупных проблемных блоков. Она способна к более широким обобщениям. В ней присутствует предрасположенность к тому, чтобы включать проблему преступности в предельно широкие социальные контексты и выводить ее на уровни метасоциологического и социально-философского масштаба.

Если для криминологии характерна сугубо позитивистская ориентированность и она, как правило, не выходит за пределы положительных, эмпирических и теоретических, научных знаний, то социология преступности может эти пределы покидать ради того, чтобы соединять криминологию с философией преступления, служить теоретическим "мостом" между ними.

В тех случаях, когда криминологи пренебрегают серьезной социологической подготовкой, а сам материал принуждает их к социологическим интерпретациям и выводам, последние иной раз просто удручают своей беспомощностью и банальностью. Вот всего лишь один пример. Юрист В. В. Лунев в статье "Криминогенная обстановка в России и формирование новой политической элиты" (Социс. — 1994. — № 8—9. — С. 99) предлагает объяснение следующего рода: криминальность некоторой части политической элиты предопределяется общей криминологической обстановкой в России. То есть автор говорит: "А, потому что А". И такими пародиями на социологические объяснения переполнена криминологическая литература.

Или тот же автор предлагает свою типологию преступных мотивов, состоящую из шести пунктов — политические, корыстные, насильственно-эгоистические, анархисте ко-индивидуалистические, легкомысленно-безответственные и трусливо-малодушные. (Лунеев В. В. Преступное поведение: мотивация, прогнозирование, профилактика. — М., 1980. — С. 52). Отсутствие каких-либо серьезных методологических оснований для такой типологизации, ее нестрогость, граничащая с обыденными представлениями и публицистическими штампами, выводят ее, по сути дела, за пределы науки.

Между тем криминология содержит в себе, в своих исходных познавательных установках возможности как для глубоких эмпирических исследований, так и для широких социологических и даже философских обобщений. Не случайно некоторые, наиболее дальновидные криминологи утверждают, что у их науки есть все основания для того, чтобы перерасти в философию преступления. (См.: Шестаков Д. А. Уголовное право и криминология // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. — 1999. — №2). А создатели петербургского учебника по криминологии пишут о том, что "учение о преступном поведении должно включать в себя философский и значительно шире, чем это пока сделано, психологический, а также некоторые другие аспекты". (Криминология. — СПб., 1999. — С. 6—7).

Данные суждения фиксируют внутреннюю интенцию, присутствующую в криминологии и заключающуюся в ее устремленности к метасоциологическими и социально-философским обобщениям. Разумеется, перерастать ей в философию преступления нет надобности. В данном случае важно другое: оставаясь самой собой, криминология готова взаимодействовать с социологией и философией преступности на манер сообщающихся сосудов. Их содержание будет свободно перетекать из одной сферы в другую, взаимно обогащая их. То есть это будут отношения не конкуренции и взаимных придирок, а творческого сотрудничества, где все участники останутся в выигрыше.