Социология - Бачинин В.А. - Социальный антагонизм

Гегель предпринял в "Феноменологии духа" серьезную теоретическую попытку объяснить природу такой конкретной формы социальных противоречий, как антагонизм. В разделе о господине и рабе он попытался показать, что отличительной особенностью отношений двух антагонистов является не столько вражда, сколько взаимная социальная зависимость. Оба субъекта, господин и раб, поставлены в объективные условия, где определяющую роль играют внеморальные факторы экономического и политико-юридического характера. Сознание того и другого подчинено нормативным требованиям, производным от их противоположных социальных статусов. Господин, при всей кажущейся свободе самоопределения и при том, что он является ведущей стороной противоречия, способной диктовать свою волю рабу и подчинять того своим желаниям, все же не обладает абсолютной автономией. Рукотворная вешная реальность, создаваемая рабом, — это то, без чего господин не мог бы существовать в качестве господина. Сотворенная, искусственно оформленная материя предоставляет определенную самостоятельность и рабу и господину. Первому она дает возможность проявлять себя и свою свободу в обработке предметов, а второму — возможность самоутверждения в процессе их распредмечивания, потребления. Но оба при этом оказываются в неравном положении. Раб не способен относиться с позиций нравственности и права ни к господину, ни к самому себе. Будучи целиком зависимым от чужой, стоящей над ним воли хозяина, сознавая собственную гражданскую, моральную, юридическую неполноценность и униженность, он усматривает сущность только в бытии господина, но не в своем собственном. Точнее, свою сущность он обнаруживает в негации по отношению к господину. В этом негативизме тонут все нравственные мотивы и чувства, а остаются лишь страх и ненависть. Страх перед наказанием и угроза насильственной смерти деформируют мировосприятие раба. И все же деструктивным началам противодействует сила, заключенная в производительной деятельности раба. В труде, выводящем материальные предметы из природного состояния и помещающем их в контекст культуры, рабское сознание выходит за свои пределы, возвышается над собой. Сознание собственной власти над материальной предметностью позволяет рабу ощутить свое духовное превосходство над господином, которому подобная власть недоступна.

Типология мотивационных противоречий

Для Гегеля, опирающегося на методологические принципы противоречия и историзма, становление социума связано в первую очередь с генезисом и развитием самосознания, научившегося отвлекаться от "красочной видимости чувственного посюстороннего" и ценить свободу мышления и мироотношения. Движимое сложными мотивационными противоречиями, оно способно превращать собственное отношение в предмет рефлексии. Гегель берет те формы самосознания, которые отличаются не случайной, а необходимой противоречивостью, чьи мотивационные конфликты являются этическими рефлексами эпохальных социально-исторических коллизий. Таковыми для него выступили типы стоического, скептического, несчастного и разорванного сознания.

Стоическое сознание характерно для эпох деспотизма, всеобщего страха и рабства. Индивид, жаждущий свободы, но не имеющий возможности удовлетворить свою потребность в ней, удаляется в "простую существенность мысли". Это позволяет ему сохранить невозмутимость духа или, по крайней мере, поддерживать видимость спокойствия и невозмутимости.

Скептическое сознание предпринимает своеобразную попытку шагнуть навстречу свободе. Оно выходит из замкнутого состояния и пытается доказать себе и другим суверенность собственной мысли. Но на деле эта мысль оказывается не чем иным, как "бессознательной болтовней", бросающейся в крайности и постоянно противоречащей самой себе. Носители скептического сознания постоянно оказываются в ситуациях, когда "удовольствие противоречить друг другу приобретается ценой противоречия с самим собой".

Несчастное сознание отличается раздвоенностью внутри себя: это противоречия между тяготением к бесконечному и собственной единичностью, между стремлением слиться с вечной божественной сущностью и невозможностью осуществить это. То есть несчастное сознание представляет собой воплощенную "скорбь духа". Его носитель, сосредоточившийся на абстрактном принципе, отстранившийся от содержательного разнообразия ценностей жизни и культуры, может являть собой "себя самое высиживающую, столь же несчастную, сколь скудную личность".

Главная особенность разорванного сознания — утрата веры в устойчивость социоморального законопорядка. Примечательна история возникновения самого концепта "разорванности". В 1805-1806 гт. Гегель познакомился с опубликованным в переводе Гете диалогом Дидро "Племянник Рамо", в котором образ главного героя, родственника композитора Ж. Ф. Рамо, был построен на резком контрасте между трагической сущностью его распадающегося внутреннего "я" и цинически игровой манерой внешнего поведения. Философ увидел в шутовских вывертах Рамо не просто игру острого и своевольного ума, а "язык разорванности", а вместе сними саму обнаружившуюся "разорванность" внутреннего "я", в котором "распалось и погибло все, что обладает непрерывностью и всеобщностью, что носит имя закона, добра и права. Отчужденное от "устойчивых сущностей" и метафизических констант, оно предстает как "сознание извращения", в которое будто вселился некий демон субъективной диалектики, поднявшийся до самоосмеяния и потому неуязвимый. В глазах субъекта "разорванного сознания" сущее утратило свою законоспособность, рухнули былые абсолюты, исчезли устойчивые ценностные координаты и реальность предстала в образе разверзшейся бездны.

"бездонной глубины, в которой исчезла всякая опора и субстанция". Противостоять тому, что уже свершилось, бессмысленно, поскольку образы бездны и хаоса успели уже запечатлеться в каждом атоме сущего. Человеческое "я" и тот язык, посредством которого оно мыслит и общается, — это своего рода зеркало, повторяющее гримасы мирового бытия с его неустранимыми дисгармониями. Для Гегеля "язык разорванности", насыщенный саркастическими парадоксами, — это нечто вроде музыкальной характеристики "разорванного сознания". Резкие звуки, неблагозвучные диссонансы свидетельствуют о безнадежной расстроенности издающего их инструмента. Если у человека прямо на глазах разворачивается полномасштабный социально-исторический кризис, сопровождающийся повсеместными радикальными метаморфозами, то его внутренний мир неизбежно, независимо от его воли и желаний начнет превращаться в арену различных контроверз, производных от эпохальных противоречий. Дидро и Гегель, каждый по-своему, обосновали эту мысль, которую Гейне прзднее сформулирует в виде афоризма о мире, расколовшемся пополам, и о трещине, проходящей через человеческое сердце. Таким образом, Гегель из художественного образа создал "идеальный тип" (в веберовском смысле), теоретическую модель кризисно-катастрофического сознания, разрушающегося под действием внешних и внутренних противоречий.