Социология - Бачинин В.А. - Социография криминального поведения

Существует несколько уровней исследования криминального поведения. В первую очередь это уровни социографии и социологии. Они отчетливо просматриваются в массивах того колоссального социального опыта, которым располагает современная цивилизация.

Опыт прошлого, хранящийся в памяти человечества, амбивалентен по своему содержанию. В нем, наряду с созидательным опытом, накопленным в результате развития цивилизации и культуры, присутствует также память об огромном числе совершенных людьми разрушений и преступлений.

Мнемоническое (от имени греческой богини памяти Мнемозины) пространство деструктивно-криминального опыта существует реально. Более того, в ходе истории оно непрерывно расширялось и продолжает увеличиваться. Но, подобно тому, как вместе с навыками изготовления ядов развиваются и навыки изготовления лекарств-противоядий, человеческий дух не только обретает криминальный опыт, но и вырабатывает опыт по преодолению, нейтрализации, обезвреживанию его деструктивного потенциала. Писатели, мыслители, ученые, размышляя о преступлениях, совершаемых человеком, одновременно вооружают человеческий дух средствами для противостояния искушениям, будят духовные силы для борьбы со злом.

Преступление, как это, может быть, ни кощунственно звучит, благодатный материал для человековедения, для изучения человеческой природы, для психологических, социологических, философских, этических штудий. Будучи исключительной, экстремальной, "пороговой" ситуацией, преступление имеет свойство испытывать человека, заставляет его проявиться и раскрыться полностью, обнаружить те качества, которые при иных обстоятельствах оставались бы скрытыми, невыделенными. Этим оно, в основном, и привлекает внимание "человековедческих" дисциплин. Они видят свою задачу в исследовании того, как проявляет себя человеческая природа в чрезвычайных обстоятельствах криминальных ситуаций.

Документальная, публицистическая и художественная криминография

Круг источников информации не должен ограничиваться только сугубо теоретическими исследованиями профессиональных социологов. Знания о взаимовлияниях социума и правовой (криминальной) реальности содержатся в мифологии, драматургии, поэзии, романистике, мемуарной литературе, в религиозных, философских, литературно-критических, исторических, публицистических текстах. Социологам не следует пренебрегать этими источниками информации. Она, как правило, не имеет необходимой социологической оформленности. Поэтому требуются определенные усилия, чтобы придать им соответствующий характер в процессе специального прочтения и истолкования. То есть перед социологами встает целый ряд герменевтических задач и сама она становится в некотором смысле герменевтикой.

Весь массив накопленных человечеством материалов по осмыслению феномена преступления может быть разделен на несколько основных сфер. Прежде всего это область криминографии, включающая в себя документальные, публицистические и художественные описания разнообразных проявлений криминального поведения людей. Криминографический уровень — это, по сути, базовый уровень познавательной обработки эмпирической информации о преступлениях и преступниках.

Документальная криминография (документалистика) фиксирует и анализирует социальные факты с криминальным содержанием, руководствуясь следующими целями:

а) уголовное расследование и уголовно-процессуальное разбирательство;

б) информирование властей;

в) информирование специалистов - юристов, социологов, психологов и др.;

г) информирование населения.

Документальная криминография стремится излагать эмпирические факты в их "чистом" виде, без примеси субъективизма, избегая оценочных суждений, идеологических интерпретаций и художественных аранжировок. Авторы составляемых служебно-информативных документов прячут личное отношение к излагаемым фактам за особым протокольным, ровным, бесстрастным тоном изложения. Перефразируя Спинозу, можно сказать, что они видят свою задачу в том, чтобы не плакать и не смеяться, а информировать. Поиск глубинных причин описываемых преступлений также не является их непосредственной обязанностью.

Субъекты документалыю-криминографического информирования стоят на службе у государства, а не гражданского общества.

Публицистическая криминография (публицистика) представляет собой промежуточный жанр, пребывающий между документалистикой и искусством. Подобно документалистике, публицистическая криминография опирается на реальные социальные факты и исключает вымысел. С искусством же, и в частности с художественной литературой, ее роднит использование художественно-эстетических выразительных средств при описаниях, интерпретациях и оценках криминальных коллизий. Кроме того, она не исключает, а напротив, предполагает эмоционально окрашенный тон изложения, а также приемы экспрессивной полемики с реальными или воображаемыми оппонентами.

Публицистические опыты криминографического характера несут на себе печать творческой индивидуальности публициста, которую тот не пытается маскировать, а напротив, всячески выпячивает, непременно высказывая свое личное отношение к описываемым фактам и предлагая свои варианты объяснений их причин.

Важной социокультурной функцией публицистической криминографии является критика общественных нравов. Произведения этого жанра чаще всего пронизаны гражданским пафосом, и за ними видится фасад не столько государства, сколько становящегося или зрелого гражданского общества.

Познавательно-изобразительные усилия искусства в отношении криминальных коллизий увенчиваются построением их художественных моделей. Здесь главным средством постижения сути конкретных преступлений становится язык художественных образов. При этом изложение может иметь разный характер — реалистически-повествовательный, авантюрно-романтический, социально-натуралистический, интеллектуально-аналитический, психологический, фантастический и т. д.

Художественную социологию следует считать отдельной областью мыслительно-экспериментальной социологии, где писатели-исследователи используют творческие возможности художественного и социологического воображения для воссоздания до необходимой полноты всей картины интересующей их той или иной социальной реалии. Ее следует отличать от социологии искусства, изучающей при помощи социологических методов бытие искусства в социуме и многообразие его связей с социальным контекстом. Для художественной социологии характерно исследование тех же самых социальных реалий, которые интересуют социологическую науку, но только при помощи собственных, специфических художественно-эстетических средств. Привлекательность этого пути для мыслителей-аналитиков, наделенных яркими художественными способностями, состоит в том, что он дает возможность видеть предмет анализа объемно, во всех его пространственно-временных измерениях, восстанавливать его прошлое и прогнозировать будущее, проникать во все его, даже самые глубокие уровни, куда не в состоянии проникнуть социологи с их обычным методологическим инструментарием.

Многие крупные писатели эпох классики и модерна являлись стихийными социологами. Масштабы их дарований позволяли им решать, наряду с художественно-эстетическими задачами, еще и задачи аналитического характера.

Создаваемые писателями и драматургами художественные модели криминальных коллизий выполняют по отношению к криминальной реальности в целом несколько функций.

Репрезентативная функция состоит в том, что художественное сознание автора вводит назревшие, ставшие остро-насущными морально-правовые проблемы в эпицентр общественного внимания. Дополнительно актуализируя их, писатель тем самым стимулирует духовно-нравственную жизнь общества.

Познавательная функция позволяет произведению искусства создавать художественно-познавательный, ценностно-гносеологический образ конкретной морально-правовой ситуации. В процессе творчества автор проводит большую исследовательскую работу, результаты которой могут обладать не только художественно-эстетической, но и большой научной ценностью. В художественных произведениях великих писателей, поэтов, драматургов, таких, как Эсхил и Софокл, Данте и Шекспир, Достоевский и Кафка, высвечивались такие грани феномена преступления, мимо которых проходила социальная мысль их времени. Художники почти всегда оказывались на шаг впереди теоретиков. Именно так случилось, например, с криминальными романами Достоевского, идеи и образы которых обнаружили способность стимулировать научно-исследовательскую деятельность многих крупных ученых во всем мире - философов, психологов, социологов, криминологов.

Художественная модель криминальной коллизии фокусирует в собственном содержании обширную социальную информацию. Фильтруя и доводя ее до высокой степени художественной типизации, искусство часто оказывается впереди научного познания, раньше улавливает и фиксирует важные социальные тенденции. Тем самым оно открывает дополнительные возможности для научного анализа криминальных реалий средствами криминологии, социологии, психологии или философии.

Оценочная функция заключается в том, что изображаемые в художественном произведении криминальные события вводятся в систему определенных ценностных координат. Тем самым им как бы выносится гражданский, нравственный приговор. При этом оценки могут быть либо явными, либо скрытыми. Во втором случае наиболее характерна позиция Достоевского, у которого невнимательный читатель в результате поверхностного чтения может так и не понять, осуждает автор, например, Расколь-никова или же сочувствует ему, поскольку в тексте романа практически нет прямых, лобовых оценочных суждений со стороны автора.

И все же сколь бы завуалированы ни были взгляды самого автора, оценочность всегда присутствует в художественном тексте. О ней и ее направленности свидетельствует вся система образов и художественных средств, ориентированная не только на сущее, но и на должное, с его социально-правовыми нормативами и нравственными идеалами.

Прогностическая функция, состоящая в способности предупреждать и предостерегать, присуща наиболее выдающимся художественным произведениям. Их создатель выступает в качестве провозвестника-пророка, чья художественная интуиция пронизывает толщу времен и устремляется за каузальной "нитью Ариадны" в виртуальные лабиринты будущего, прозревая подстерегающие людей опасности. Если художнику удается выявить глубинные, сущностные противоречия, лежащие в основании типовых преступлений, то исследователям его творчества остается показать, как и при каких условиях эти противоречия смогли бы в будущем развернуться до масштабов грандиозных социально-исторических катастроф. В тех случаях, когда криминогенная природа тех или иных социальных явлений, процессов, обстоятельств до поры до времени скрыта от массового сознания и только интуиция гениального художника слова постигает и обнажает их истинный, деструктивный смысл, роль искусства становится особенно важна.