Психология развития и возрастная психология - Кулагина И.Ю. - 2. Отношения с детьми

Зрелость - время продуктивности во всех сферах жизни. Одна из самых важных задач взрослого человека - вырастить своих детей. Отношения с взрослеющими детьми складываются у родителей по-разному, в зависимости от различных обстоятельств. Одним из наиболее важных, зачастую - решающим становится то, какова эмоциональная база отношения каждого из родителей к ребенку. В психологии обычно рассматриваются три варианта: эмоциональной основой может стать безусловная любовь, обусловленная любовь и непринятие ребенка.

Особенностей и механизма возникновения безусловной любви мы касались выше. Материнскую безусловную любовь описал Э. Фромм (любовь отца он понимал несколько иначе): "Материнская любовь... - это безусловная самоотдача во имя жизни ребенка и его потребностей... Из-за альтруистического, бескорыстного характера материнская любовь считается высшим видом любви". Переживания ребенка, которого так любят, "кристаллизуются и объединяются в одном переживании: я любим. Я любим, потому что прекрасен, неповторим. Я любим, потому что мать нуждается во мне... Я любим, потому что это я... Мне ничего не надо делать для того, чтобы быть любимым".

Ребенка любят независимо от того, красив он или некрасив, способен или неспособен, независимо от того, сколько огорчений он приносит сейчас и что от него ждут в будущем. Именно такая любовь необходима ребенку, хотя (сразу же оговоримся) ее недостаточно для личностного роста, она еще не гарантирует благоприятного личностного развития.

Обусловленная любовь - любовь неистинная. Ребенка любят, и это демонстрируют ему только тогда, когда он отвечает требованиям и ожиданиям родителей. Его любят, когда он послушен, не доставляет хлопот и неприятностей, хорошо учится, выбирает тот жизненный путь, который устраивает старших членов семьи, когда его успехами можно гордиться. Чем меньше таких моментов, приносящих радость родителям, тем меньше любви достается ребенку.

Считается, что обусловленная любовь способствует развитию у детей неуверенности, тревожности, даже чувства неполноценности, снижает уровень самооценки.

Неприятие или отвержение ребенка в разных семьях выражается по-разному, может осознаваться или не осознаваться родителями. Такая наиболее неблагоприятная для ребенка ситуация возникает не только в так называемых неблагополучных семьях, где равнодушие для всех очевидно (или ребенок заброшен, предоставлен самому себе, его не контролируют и им мало интересуются, или с ним жестоко обращаются). В семьях внешне благополучных родители могут заботиться о ребенке и не осознавать, что не принимают его по какой-то причине. Причины бывают разными. Например, ждали мальчика, а родилась девочка. Мама красива и обаятельна, а ее дочь замкнута, неловка, некрасива - "гадкий утенок", постоянно раздражающий ее этими качествами. Или отец - математик, видевший в сыне свое продолжение, второе "Я", не обнаруживает в нем ни математических способностей, ни склонности жить его интересами.

Дети чувствуют как неистинность обусловленной любви, так и непринятие со стороны родителей. А это рано или поздно сказывается на отношениях между двумя поколениями в семье. Отчуждение, замкнутость ребенка или его уход "на улицу", конфликты начинаются, как правило, с подросткового возраста. Если в юности или молодости появляется возможность уйти из родительского дома, выросшие дети, которых не принимали, ее используют, создавая свои семьи, уезжая в другой город работать или учиться, "искать счастье".

Однако особенности отношений между родителями и детьми определяются не только их эмоциональной основой - родительской любовью или ее отсутствием, - но и стилем воспитания. Основные стили воспитания были описаны в главе 6 раздела II. Здесь отметим только, что некоторые стили семейного воспитания предполагают определенную эмоциональную базу: например, воспитание "кумира семьи" невозможно без обожания ребенка, безусловной любви к нему; гипоопека, детская безнадзорность - без равнодушия, неприятия. Некоторые стили сочетаются с разными родительскими чувствами. Так, для авторитарных родителей может быть характерна обусловленная любовь и даже неприятие ребенка, что при сильном характере и высокой ответственности приводит к чрезмерной требовательности, давлению, жесткому тотальному контролю. Нелюбящая и не осознающая этого мать считает, что "правильное" воспитание - ее главная обязанность, долг перед обществом; она тратит много времени и сил на ребенка, высоко эти затраты оценивая. Характерны упреки в его адрес в том, что он, повзрослев, не оценит принесенных жертв. Но авторитарной может стать и любящая мать - при определенном складе характера, представлениях о том, каким должен быть ребенок и что принесет ему счастье в будущей взрослой жизни, при особом жизненном опыте, приобретенном в родительской семье, и т. д.

Отношения родителей и детей зависят и от ребенка, его личностных особенностей. Общеизвестно, что индивидуальные особенности детей необходимо учитывать в процессе воспитания и обучения. Тем не менее и среди родителей, и среди профессиональных педагогов и психологов достаточно распространены некоторые взгляды, представляющиеся нам ошибочными.

Пожалуй, самым популярным заблуждением до сих пор остается представление о безусловной предпочтительности для развития ребенка полной семьи, какая бы неблагополучная она ни была. Считается, что все дети, воспитывающиеся без отца, не приобретают адекватной половой идентификации и ряда других необходимых качеств. Однако отсутствие отца может быть компенсировано другими факторами; главное - положительное влияние матери в неполной семье отражается на развитии личности более благотворно, чем отрицательное - отца в полной семье (если отец алкоголик, психопат и т. п.). Другими словами, если приходится выбирать из двух зол, то лучше хорошая неполная семья, чем плохая полная. Сохранять неблагополучную семью ради ребенка бессмысленно, если негативные влияния на его развитие преобладают в ней над положительными.

Что же касается собственно индивидуализации воспитания, то столь же распространенным, как и взгляд на "безотцовщину", представлением является вера в непогрешимость каких-либо педагогических систем, в существование универсальных рецептов воспитания.

Любой педагогический прием вызывает ожидаемый эффект при определенных обстоятельствах. Воспитанник С. Макаренко, ставший директором колонии, вспоминал, как он пытался воспроизвести одну из ситуаций, блестяще созданных его учителем. В то голодное время, когда он сам был колонистом, недавно привезенный беспризорник украл из кухни большой кусок хлеба. Антон Семенович выстроил всех воспитанников в две шеренги, в середину поставил вора и заставил его доесть буханку. Подросток, давясь хлебом под осуждающими взглядами колонистов, оставшихся без ужина, испытал острое чувство вины и больше никогда не притронулся к чужому. Значительно позже, в другой колонии, этот прием должен был пробудить совесть подростка, укравшего кусок курицы. Но время было другое, коллектив и провинившийся воспитанник - другие, и прием не сработал. Воришка с аппетитом доел курицу на глазах у изумленных товарищей, глотавших слюнки; ни стыда, ни раскаяния у него не появилось.

То же самое происходит в семейном воспитании. В разных семьях одни и те же наказания и награды приводят к разным последствиям. Более того, в одной семье после разговоров, призывов, наказания или поощрения у разных детей наблюдаются различные реакции. Скажем, старший сын-подросток начал курить; провели разъяснительную беседу о вреде курения - перестал. Через пару лет начинает курить младший сын; после аналогичной беседы он

заявляет родителям, что лучше прожить 30лет так, как хочется, чем доживать до 80, не имея вредных привычек, и курит еще больше.

Не только отдельные педагогические приемы, но и общий стиль семейного воспитания должен зависеть от индивидуальных особенностей ребенка. Безусловно, есть стили воспитания, нежелательные или вредные, отрицательно влияющие на личностное развитие детей. Это, прежде всего, такие крайности, как жестокое обращение с ребенком, авторитарность при отсутствии любви; воспитание по типу "кумира семьи". В целом верно и представление о демократическом стиле воспитания как оптимальном. В то же время, если ребенок сензитивный или психастеничный и ему свойственны ранимость, склонность глубоко переживать любую оценку, если у него снижается самооценка и повышается тревожность, обращаться с ним нужно особенно осторожно, бережно. Это тот случай, когда невозможно "захвалить", и хвалить, поощрять следует как можно больше, а выражать недовольство и наказывать - как можно меньше.

Возбудимый (эпилептоидный) подросток, проявляющий агрессивность и мстительность, стремящийся к доминированию в отношениях, уважает только силу. Ему необходим авторитарный стиль воспитания или, по крайней мере, элементы жесткого давления и контроля при стиле демократическом, иначе уже с 13-14 лет он начнет диктовать "мягким" родителям свои условия, определяя уклад жизни семьи. Если ребенок с характером такого типа становится горячо любимым "кумиром", на имеющиеся у него черты наслаивается демонстративность (истероидность), что еще больше осложняет отношения в семье.

Воспитание может смягчать, сглаживать или, наоборот, заострять, усиливать уже появившиеся черты характера ребенка. Если родителями не учитываются его индивидуальные особенности, воспитание оказывается неадекватным. Наряду с другими неблагоприятными моментами это может привести к появлению явной акцентуации характера: он становится дисгармоничным.

При любом стиле воспитания особенности личности ребенка накладывают отпечаток на семейные отношения. Эмансипация, психологическое "отдаление" от родителей начинается с подросткового возраста. Эмансипация протекает тяжело, бурно, если у ребенка выраженный гипертимный, эпилептоидный, истероидный или неустойчивый тип характера. Возможны скандалы, шантаж, побеги из дома. При астеноневротическом, психастеническом, сензитивном типе в основном сохраняется старая система отношений, подростки "не бунтуют".

Когда дети достигают юношеского возраста, их отношения с родителями обычно становятся спокойнее. Выросшие дети продолжают жить в родительской семье уже на правах взрослых, более независимых, чем раньше, членов семьи или уходят из дома. На Западе принят второй вариант, порождающий специфические проблемы.

Американские психологи описывают феномен "опустевшего гнезда". Когда младший ребенок покидает родительский дом, родители остаются вдвоем, лишаются привычных связен и забот, вынуждены в какой-то мере пересматривать свои отношения и образ жизни. В этот период особенно трудно входить тем, кого не объединяют глубокие чувства, кто обнаруживает, что рядом - чужой человек. Но такие семьи не обязательно распадаются. Сохранению семьи часто способствует материальная зависимость супругов друг от друга - совместное владение домом, обстановкой и т. д. Кроме того, многие американцы отмечают, что после ухода детей наступает приятное время увеличения их свободы, возможностей личной жизни, освобождения от ежедневных родительских обязанностей. Отношения с детьми, поддерживаемые на расстоянии, становятся более взаимными и равными (Г. Крайг).

У нас далеко не все "гнезда" пустеют. Многие семьи включают 2-3 поколения, зачастую желая, но не имея возможности разъехаться. В юности и молодости выросшие дети нередко остаются с родителями или, пожив в общежитии, у мужа (жены), возвращаются назад. Социологи отмечают, в частности, что из сельской местности в города мигрируют в основном девушки, но значительная часть из них там не приживается и их родительские семьи через несколько лет увеличиваются: снова появляется дочь, обычно - со своим ребенком.

Отношения родителей и взрослых детей, живущих под одной крышей, как правило, сложнее, чем на расстоянии. У молодежи вырабатываются свой образ жизни, привычки, родители уже не могут кардинально повлиять на этот процесс, не могут продолжать воспитывать. Обе стороны уже совершенно равноправны и должны приспосабливаться друг к другу, к меняющимся обстоятельствам жизни. Особенно сложными становятся отношения, когда взрослый ребенок приводит в родительский дом жену (мужа), когда старшее поколение в семье становится дедушкой и бабушкой.

Что порождает трудности, а часто - и конфликты? Г. Навайтис, консультирующий молодые пары при загсе, отмечает, что общий быт и материальная помощь дают повод родителям вмешиваться во взаимоотношения в только что созданной семье. А такое вмешательство далеко не всегда приемлемо: только 14 % будущих молодоженов стремятся жить так, как родители, 52 % собираются частично перенять их образ жизни, остальные хотят жить совершенно по-другому. К конфликтам приводит и инфантильность молодежи, осознание своих новых "взрослых" прав и нежелание брать на себя ответственность, принимать новые обязанности.

Осложнение отношений, неумение их перестроить, вместе решать возникающие проблемы не всегда приводят к открытым конфликтам. Иногда семья втягивается в своеобразные "игры". Например, мать изображает из себя жертву и молча, но выразительно страдает, а невестке, нарушившей семейный уклад, отводится роль тирана. Или взрослая дочь оказывается вдруг беспомощной и больной, и распадающаяся семья (ее немолодые родители) сплачиваются, приобретая общие цели, заботы'. Эти роли и характер взаимодействия обычно не осознаются.

Психологическое отдаление взрослых детей от родителей - естественное, закономерное явление, без которого невозможно достижение самостоятельности, построение собственной жизни младшим поколением. Идеальный случай - когда система старых отношений вовремя перестраивается, не возникает ни серьезных конфликтов, ни "игр", родители "отпускают" от себя детей, не теряя взаимно теплых чувств. Но существует и еще один вариант: сохранение тесных детско-родительских отношений, эмоциональной зависимости. Рассмотрим его на двух примерах.

Г. Наверное, всем известны так называемые симбиотические отношения, развивающиеся в семьях, где мать одна воспитывает ребенка или, имея мужа, не удовлетворена браком и всю свою нерастраченную любовь обрушивает на сына (дочь). Иногда просто ребенок поздний, единственный и долгожданный. Когда он маленький, это выглядит примерно так:

"...Колька вернулся молчаливый: получил двойку по письму. Вид был жалкий. У Марьяны захолонуло сердце от любви и тревоги...

Марьяна потрогала у Кольки железки. Как бобы. Все время увеличены. А именно отсюда и начинается белокровие.

В детстве Марьяна лежала в больнице с гепатитом, насмотрелась на детей с железками. Они вспухали, как теннисные мячики. Железки росли, а дети усыхали. Как долго они умирали, как рано взрослели.

У Марьяны мерзла кожа на голове, волосы вставали дыбом. Хоть и знала - все в порядке: Кольку осматривали лучшие врачи. И все равно волосы дыбом. Сегодня в порядке. А завтра...

Колька переодевался в домашнюю одежду и усаживался за стол. Он вдохновенно жевал и глотал, а Марьяна сидела напротив и смотрела, как он жует и глотает, и буквально физически ощущала, как с каждым глотком крепнут силы, формируются эритроциты и свежая кровь бежит по чистым детским сосудам. И в ее душе расцветали розы.

После еды - прогулка. Легкие должны обогащаться кислородом и сжечь все ненужное.

Колька мог бы гулять один. Детская площадка видна из окна. Но ведь несчастья случаются в секунды. Дети жестоки, как зверята. Суют друг другу палки в глаза. Столько опасностей подстерегает маленького человека. Маньяки ходят, уводят детей, а потом объявление по телевизору: пропал мальчик, шапочка в полоску, синяя курточка.

Марьяна одевается и идете Колькой гулять.

Он носится туда-сюда, как пылинка в солнечном луче.

Взбегает на деревянную горку и бесстрашно съезжает на прямых ногах. Сейчас споткнется и сломает ключицу.

- Ко-оля! - душераздирающе кричит Марьяна".

В этом отрывке из рассказа В. Токаревой хорошо видна основа складывающихся симбиотических отношений: не только безусловная любовь матери к ребенку, но и полная сосредоточенность на нем (ребенок - главный смысл жизни), гиперопека, стремление "жить за ребенка". Когда дети взрослеют, отношения не меняются. Мама все определяет, диктует, предупреждает об опасностях, ведет за собой уже большого, но пассивного ребенка, привыкшего к опеке. Н.В. Самоукина приводит такой случай:

"Сидим с младшей дочерью в кафе. За нашим столиком - молодой человек лет 20. При беглом взгляде на него у меля возникает ощущение странной болезненности в его позе и поведении: пассивность, равнодушие к окружающим, безвольность, туманный взгляд, какая-то опустошенная податливость. "Неужели он пришел сюда не со своей девушкой, а с мамой?" - поразилась я своей мысли. И действительно, через несколько минут к столику подошла энергичная женщина средних лет с холодным и жестким лицом, неся поднос с едой. Они молчаливо поели и двинулись к выходу. Мать впереди, с сумками, пробивая дорогу в заполненном людьми кафе, сын - за ней, трусливо прячась за ее спиной".

Анализируя отношения такого типа, Н.В. Самоукина отмечает, что сильный ребенок, повзрослев, может бороться за свою самостоятельность и уйти, слабый же останется старым холостяком или старой девой - увести от матери его может только очень сильный, доминантный партнер, готовый ее заменить. Для матери разрыв симбиотических отношений трагичен; возвращение ребенка от супруга, недостаточно заботившегося о нем и контролировавшего его, - счастье. Обычно мать боится одиночества и старости и осознанно или неосознанно все больше привязывает сына (дочь) к себе. Не выстроив свою собственную личную жизнь, она как бы "паразитирует" на жизни ребенка. Дети у таких матерей, хотя и теряют многое, имеют определенные преимущества, их устраивающие, - они идут по более легкому, проложенному другим жизненному пути.

2. Симбиотические отношения с детьми возникают у родителей естественно, спонтанно. Но эмоциональная зависимость от ребенка (опять же за редким исключением матери) может появиться и ввиду определенных драматических обстоятельств: он стал инвалидом, алкоголиком, наркоманом и т. п.

Талантливая женщина, известный литератор, пережила 6 лет, на протяжении которых ее сын принимал наркотики. Широкое признание, поклонники, красивый дом, даже любимое дело - все стало незначимым, отошло па второй план. А на первом было: "Я видела, что он мучается", "Года три я боролась", "Я была несчастлива все это время - мне было очень плохо и одиноко", "У меня уже нет места в сердце, где не было бы раны".

Любовь к сыну, боль за него, проживание его жизни определяли все - отношение к невестке, активно достававшей и использовавшей наркотические вещества ("У нас, конечно, были не очень хорошие отношения... Но я ее любила за то, что мой сын ее любил"), отношение к другим людям ("Были друзья, которые оставались тактичны, понимая, что это мой сын и я его люблю. А были те, кто вел себя отвратительно. С ними я рвала. Считала, что осуждать моего бедного, заблудившегося ребенка - это добавлять мне боли").

Такая эмоциональная зависимость от ребенка, особенно взрослого, не всегда взаимна. Тем ярче высвечивается жертвенность материнского отношения, готовность отдать "жизнь за жизнь".